Зарисовка из мира Империи Рэя.

В смрадном от дыма и запаха скисшего пива, пота и нестиранных порток зале чудесного по многим меркам заведения «Мертвый пони», что в начале Бойцового проулка, было шумно как всегда. Усталые гномы-шахтеры, лесорубы, моряки – вот кто набивался в таверну каждый вечер. И не было здесь вечера, чтобы кто-нибудь не подрался. И не было здесь вечера, чтобы всем было не весело.
Двоим ребятам в застиранных, когда-то черных плащах Ордена Белого Креста было явно весело. Столик их заставлен был пустыми кружками из-под эля, под столом лежала груда рыбьих костей. А им было все мало – трактирщик не успевал подносить все новое и новое пойло.
- Спою! – внезапно вскочил на ноги один из типов из Ордена. Рослый, худой детина в изрядно мятой шляпе. Широким жестом он сбросил все кружки (хвала богам - деревянные) на пол и влез на стол. Качался он на столе как моряк на палубе. И столь же верно там стоял. – Юлио, друг мой и брат мой, давай сюда лютню!
Спутник его, человек молодой, со сбитым носом и изрядно прореженными зубами, оторвался от кружки и вытащил из-под стола весь в рыбьих костях и пятнах жира музыкальный инструмент.
- Лэ о Йанне! – проорал стоящий на столе брат Ордена, протер лютню грязным рукавом и прочистил горло.
- Уже пятый раз, - уныло сказал один гном-шахтер другому.
- Нихера, пущай играет, веселая песня! – ответствовал ему товарищ. – Давай, Гвидо, жги!

Гвидо медленно перебирая струны начал речитативом:

- Я скажу тебе брат,
И тебе сестра,
Не преумножу во стократ,
Как наша Йанна быстра.

Послушай, отец, этот сказ
И поверь, или проверь,
Она сильна и билась не раз,
Дана Каттара дщерь.

Тут к нему присоединился фальцет его соратника Юлио и еще пара голосов из зала. Запели хором:

- Её меч – её милый друг,
А броня – пуховая перина.
И нет ничего на сто миль вокруг
Ей милей военного пира.

Но есть рыцарь один, его Брэндон зовут,
Ей отдал свое сердце он!
Все кто видел Йанну его поймут –
Дева – как сладкий сон!

Тут Юлио внезапно разрыдался и снова уткнулся в свою кружку с пивом. Гвидо покачнулся, но удержал равновесие и сел на стол. Заиграл он после этого быстрее:

- Их связали обеты
У каждого – свой.
Кресты одеты
И хранят покой.

И не было б счастья,
Да в горе свезло.
Над землею ненастье,
А в склепе – темно.

Глубоко под гранитом
Кипит яростный бой.
И разит смрадным духом
Древний король.

Не берет его сталь
И пуля неймёт.
Бить Йанна устала
Всю ночь напролёт.

Тут Гвидо отвлекся и отхлебнул эля.
- Давай дальше, охотник! – крикнул кто-то из зала.
Гвидо поискал мутным взглядом кричавшего, не нашел и запел дальше. На мотив студенческой песни:

- На губах её роса
Из её же крови.
И в пыли её коса
Йанна хмурит брови.

Испустил последний крик,
Супостат повержен.
Что-то бледен Йанны лик,
Брэндон безутешен.

Тащит деву Брэндон
К солнцу вон из склепа.
Ждет её постель и дом,
А постель согрета.

Тут Гвидо снова перешел на необыкновенно пафосный речитатив:

- Запомни мой брат,
Знай отец и сестра:
Дева сговорчивее стократ
Не отошедшая ото сна!

Последний куплет вся таверна орала хором.

К Гвидо и Юлио сквозь толпу расслаблявшихся в заведении горожан пробрался высокий тип в темной корацине. Белый крест был и на нем – намалеван белой эмалью на спине. Лицо было наполовину сожжено, а левый глаз закрыт пленкой. Он гнусно улыбнулся двумя рядами гнилых зубов и провозгласил:
- Старик хочет вас видеть.
- Зачем это? – Юлио встал и вперил немигающий, практически уже стеклянный взгляд в обожженного.
- Затем что вас слышно на полгорода. И Преподобная очень недовольна.
- А мне все равно, - чеканя каждое слово выдохнул Юлио.
- Брат мой, пора идти, мы больше не выпьем, - умоляющим голосом попросил Гвидо.
- Кто не выпьет? Я не выпью? Это кто сказал? Это ты сказал? – Юлио сжал кулаки. Глаза его вперились в Гвидо.
- На вот, испей, - обожженный протянул Юлио полную кружку пива.
- Чо думаешь, слабо мне! – Юлио схватил кружку и выдул все до дна. Лицо его побледнело, потом позеленело. – Сука ты, Конрад! – прохрипел он и рухнул ничком на стол.
Конрад указал Гвидо на дверь, взвалил Юлио на плечо и повел их в снежную ночь.
- Как Старик, ругался? – робко спросил Гвидо уже ближе к дому.
- Нос тёр.
- Тёр нос, - испуганно прошептал Гвидо. – Верный признак епитимьи…
- Йанна сильно ругалась. А Брэндон еще не знает.
- Уверен, ему песня понравится!
- Ага, - Конрад хмыкнул, переложил Юлио на другое плечо и бодро зашагал по снегу.
Гвидо двинулся следом, покачиваясь, но не роняя ни достоинства, ни лютни. Он тихонько пел себе под нос:
«Их связали обеты… у каждого – свой… кресты одеты… и хранят покой…»